— Ну что, готовы пойти завтра в новую школу? – с улыбкой спросила тётя Эмма, зачерпывая ложкой щедрую порцию салата.

— Ага, - угрюмо буркнул Антон. – Жду не дождусь.

Эмма Эдуардовна была бывшей сокурсницей родителей и лучшей маминой подругой. Стоило украдкой сообщить, что они все вместе вернулись из Пекина и поселились в пятидесяти километрах, и тётя Эмма примчалась на ужин в тот же день вместе с мужем Ильёй и пятилетним сыном Кириллом.

Ева в ответ только вежливо улыбнулась. Она честно попыталась вспомнить о них хоть что-то, но в голове было пусто как в чайнике.

Пока никто на неё не смотрел, она несколько раз закрыла глаза и попыталась сконцентрироваться, как научил её психолог, но ничего не происходило. Пустота. Видимо, в её прошлой жизни эти люди мелькали не слишком часто.

Так уж вышло, что жизнь для шестнадцатилетней Евы разделилась на два больших ДО и ПОСЛЕ.

ДО – это то, что было до аварии. Она училась в школе, гуляла с друзьями, занималась бальными танцами и иностранными языками. Родители постоянно пропадали на работе, но Еву это не сильно беспокоило. Она научилась заботиться о себе самостоятельно.

Единственной проблемой был её младший брат Антон.

Эмоциональный и вспыльчивый, он ввязывался в драку ежедневно, зачастую только для того, чтобы привлечь внимание родителей.

Мог стукнуть одноклассника портфелем просто за то, что тот не успел с ним поздороваться или забыл вернуть ручку.

День через два он возвращался домой с фингалом под глазом или рассечённой губой, и выгребала за это Ева. Родители физически не могли мотаться в школу каждый день, поэтому возложили ответственность за поведение сына на старшую сестру.

Мол, если он накосячит, то говорить с его классной будешь ты и наказание делить тоже.

Еву, конечно, такое положение категорически не устраивало. Почему она, абсолютно не проблемная и уже почти взрослая девушка должна отвечать за драки этого уже 11-летнего, между прочим, дуба, который не умеет и даже не пытается держать себя в руках?

Она ежедневно устраивала брату взбучки, грозилась оборвать все провода, ведущие к его компьютеру, и запереть его в глухом подвале дома, пока не повзрослеет, но на Антона никакие угрозы не действовали.

И договоренности, к несчастью, тоже.

Утром он мог пообещать сестре вести себя прилично в обмен на помощь с домашним заданием, а уже к третьему уроку ввязывался в драку со своим соседом по парте. И Ева снова вела его в медпункт, снова краснела перед учителями и СНОВА обещала, что больше этого не повторится.

И очередное такое «снова» случилось ровно за месяц до пятнадцатого дня рождения Евы.

Антон и его одноклассники забили стрелку восьмиклассникам из соседней школы. Поводом для конфликта стал заброшенный пустырь, на котором обе стороны играли в футбол время от времени и хотели владеть единолично.

Ева случайно подсмотрела переписку брата в ноутбуке и пригрозила доложить родителям, если он всё не отменит.

Антон от нее только отмахнулся. Он знал, что родители снова ушли в ночную смену и поставили свои телефоны на беззвучный режим, потому и не боялся.

Опасаясь, что на сей раз брата могут серьёзно покалечить (пятиклассники против восьмиклассников), Ева вышла следом за ним и догнала уже через пять минут.

Они спорили всю дорогу до стройки, а на месте обнаружили, что восьмиклассники струсили и даже не явились. Также как и друзья Антона.

Они прождали до самой темноты, но никто так и не появился.

Антон всячески делал вид, что раздражен, но Ева не дала себя обмануть – он был рад, что всё так закончилось.

Обмениваясь привычными «любезными колкостями», брат с сестрой отправились домой.

Ева была так рада, что с Антоном на этот раз ничего не случилось, что не смотрела по сторонам и не заметила, как на них мчится на всех порах сбрендивший внедорожник. В самый последний момент она успела оттолкнуть брата вперёд и приняла мощнейший удар кенгурятника на себя.

То, что было ПОСЛЕ, Ева знала только со слов родных и врачей. Она впала в глубокую кому, и целых два года никто не знал, сумеет ли она выкарабкаться или нет.

Родители сначала лечили её в Москве, потом отвезли в Германию, чтобы показать светилам европейской медицины, а затем, по предложению гендиректора фирмы, на которую работали Муравьёвы, они перевезли дочь в частную пекинскую клинику.

И там её «разбудили».

Чудом или как-то ещё китайские врачи через год сумели вывести её из комы и восстановить основные жизненные функции. Затем в той же клинике ей провели несколько серьёзных косметологических операций на лице, которое после аварии превратилось в безобразную кровавую кашу.

Ева не узнавала себя ни в зеркале, ни на старых фотографиях. И не только из-за пластических операций. Она пыталась улыбнуться также, как на старой страничке в контакте, пыталась встать в такую же позу, но получалось как-то коряво и неестественно.

В конце концов, Ева поддалась на уговоры родителей и удалила все свои старые соцсети, чтобы лишний раз не расстраиваться.

Из своих старых друзей она почти никого не узнавала.

Диссоциативная избирательная амнезия. Так обозначил её диагноз очень спокойный, вежливый и терпеливый русскоговорящий нейрохирург из элитной китайской клиники. При таком типе амнезии ты не можешь вспомнить как зовут твою лучшую подругу или когда у тебя день рождения, но зато знаешь, что Земля вращается вокруг Солнца и что вода кипит при ста градусах Цельсия.

По мере ежедневых занятий с врачом и общения с родными её биографическая память начала потихоньку возвращаться. Она вспомнила, что бабушка умерла, когда ей было десять лет, и что она очень горевала. Что у неё была морская свинка по имени Шарлотта, которая одним прекрасным летним днём прошмыгнула в открытую дверь в подъезд и больше не вернулась.

Мама также показала ей старые записи, где дочка танцует вальс на городском конкурсе, но ни одного движения Ева повторить так и не смогла.

Травма головы затронула в числе прочего и мозжечок. Порой, если Ева шла слишком быстро, её заносило на поворотах, и ей приходилось искать опору, чтобы не упасть. О танцах не могло идти и речи. Родители договорились об её освобождении от физкультуры.

— Значит, вы по-прежнему работаете с китайцами? – продолжала допрос тётя Эмма, налегая теперь уже на вишнёвый пирог. Её парадное платье начало трещать по швам. – Прям строго секретно?

— Совершенно секретно, - с усмешкой подтвердил папа Евы Сергей Сергеевич. – Мы продлили контракт ещё на десять лет. И подписку о неразглашении - на двадцать.

— На двадцать?! – ужаснулся муж тёти Эммы. – Вы что там, ядерные бомбы конструируете? Ну нам-то можете рассказать, как друзьям, по секрету.

Сергей Сергеевич и Марина Витальевна коротко переглянулись. Антон как-то странно хрюкнул в телефон.

- По секрету и не можем. Они слишком много для нас сделали.

Тётя Эмма уже открыла рот, чтобы возразить, но потом заметила, что подруга смотрит на дочь и понятливо кивнула.

- Ну да, точно, они же полностью оплатили лечение Евочки. Настоящие врачи, не то, что у нас. Вы, кстати, интересовались, во сколько бы вам обошлось лечение, если бы фирма не вмешалась? Вдруг они предъявят вам счёт, когда закончится текущий контракт. Всё может быть.

- Не предъявят, Эмма, не переживай, - вздохнула Марина Витальевна, с умилением глядя на дочь. – Но мы перед ними в неоплатном долгу, это точно.

- Василиса, ну ты представляешь, у этого маленького гадёныша снова что-то на уме. Я это точно знаю. Он уже неделю ни с кем не дрался, меня даже классная его спросила, всё ли с ним в порядке.

…

- Родители говорят, что я всё выдумываю, что Антон наконец взялся за ум, а я его не поддерживаю и подозреваю. Но, блин, это же Антон! У него ни дня без разборок не обходится. А сейчас он явно к чему-то важному готовится и перед родителями выслуживается. Жалко, что тебя почти каждый день забирают на считку, иначе я бы подсунула ему в сумку, и мы бы записали, что он там с дружками замышляет.

- Ну ты даёшь, новенькая, - восхищённо сказала её одноклассница Алиса после урока английского. – У тебя произношение, как у настоящей англичанки. Я вот уже семь лет занимаюсь с репетитором, а толку почти ноль.

— Это американский акцент. Когда мне было семь, родители полгода жили в Манчестере, - честно призналась Ева. – Я занималась в спецшколе для иностранцев, и мы до сих пор общаемся с друзьями по Скайпу.

- Ясно. А ещё где-нибудь вы жили, кроме Америки?

- Папа говорит, что в Бразилии и Австралии, но сама… я не помню. Не могу вспомнить. Но на испанском говорю также хорошо, как на английском. И на китайском немного.

Ева ожидала дальнейших вопросов, но Алиса замолчала, как будто не могла до конца определиться, стоит ей верить или нет.

Когда утром их классная руководительница представила её классу, на Еву были обращены практически все взгляды. Елена Викторовна упомянула лишь, что Муравьёва только что приехала из Китая и ей нужно время на адаптацию, но странным образом все одноклассники были в курсе, что она была в коме и что у неё амнезия.

Соседка по парте, та самая Алиса, засыпала её вопросами, а обитатели ближайших парт подначивали учителей, что те спросили новенькую. Всем было интересно посмотреть, как она будет выкручиваться со своей потерей памяти.

Русский, алгебра и геометрия прошли для неё без особых трудностей. Большую часть урока разбирали новые темы. На биологии была замена. А на физкультуре она скромно сидела на скамейке запасных.

На шестом уроке, английском, Ева наконец решила вызваться отвечать сама. Хоть она и не читала текст из учебника, но рассказать о столице Китая смогла бы даже с закрытыми глазами. В отличие от одноклассников, говорила Ева без запинок, с красивым американским акцентом, и выдала фактов гораздо больше, чем было в учебнике.

Учительница поставила ей заслуженную пятёрку и предложила поучаствовать в ближайшей олимпиаде. Ожидания одноклассников были обмануты.

- У меня диссоциативная амнезия, - решила всё же пояснить Ева, в надежде, что соседка по парте донесёт эту мысль и до остальных. – Я не могу вспомнить данные собственной биографии, но с универсальными знаниями у меня нет проблем. Плюс, меня тестировали в Китае, у меня высокий уровень IQ.

- Видимо, очень высокий, - мрачно буркнула Алиса. - Ты решила математику даже быстрее меня, хотя я лучшая в классе.

Ева пожала плечами.

- Василиса, прости, я не могу взять тебя с собой. Не сегодня.

…

- Ну, не обижайся, правда. Я не могу позволить, чтобы они это прослушали. Они же мгновенно доложат родителям, как пить дать. Зато завтра мы будем с тобой целый день. Я расскажу тебе о своей бабушке и морской свинке.

Ева листала фотографии в старом телефоне, уютно устроившись на маминых коленях на диване.

Была суббота.

Папа повёз Антона записываться в секцию вольной борьбы, а мама с дочкой сидели перед телевизором и обсуждали, как прошёл первый Евин месяц в школе.

- Тебя в школе никто не обижает? – спросила Марина Витальевна, осторожно убирая прядь с её лица. Ева подняла на неё глаза и помотала головой.

- Нет. Они называют меня раскорякой и зубрилой, но меня это не обижает. Я ещё ни разу не открывала учебник, чтобы что-то повторить, - сказала она не без гордости. - Я запоминаю всё, что говорят учителя, с первого раза.

- Просто в Китае ты ушла по программе немного вперёд. Скоро всё выровняется, не переживай.

Ева пожала плечами.

- Я не переживаю. Меня больше беспокоит моя биографическая память. Вот, посмотри.

Она протянула руку с телефоном и показала Марине Витальевне несколько фотографий с не самыми удачными ракурсами. На первом она стоит вполоборота, и глаза опущены куда-то вниз. На втором она весело смеётся и смотрит опять же не в камеру, а почему-то на свою правую руку. Третий снимок вообще был сделан перед зеркалом – она держит в руках чёрную маленькую вебку и что-то увлечённо ей рассказывает.

- Я пыталась найти эту камеру, везде искала, но так и не нашла. – Она подняла голову с колен и повернулась к матери лицом. - Куда она делась?

— Это не камера, - загадочно усмехнулась мама. — Это искусственный интеллект, экспериментальная разработка наших коллег. Выглядит точно так же, как Сири или Яндекс-станция, но гораздо умнее и совершеннее.

- То есть что, она разумная?!

- Ну, почти что разумная. Доктор Тао и Ян дали каждому из нас по образцу, чтобы мы с ними разговаривали и они, глядя на нас, обучались. Они были у нас целый год, вплоть до твоей аварии. Хотя Антон, - она тяжело вздохнула, - разбил свою уже через неделю. Тао был в бешенстве.

На мгновение Ева задумалась и снова посмотрела на фотографии. В памяти промелькнула какая-то зацепка.

- А её случайно звали не Василиса?

- Да, - подтвердила мама. – Свою ты назвала Василисой в честь сказочной Василисы. Ты вспомнила, детка?

- Я не вспомнила… то есть не совсем вспомнила. Мне несколько раз приснилось, как я говорю с кем-то по имени Василиса. Но лица у неё не было. И подруги по имени Василиса у меня тоже не было – я проверила контакты в телефоне.

- Ты всегда любила всё перепроверять Ева, прямо как я, - сказала мама не без удовольствия. – Тао и Ян забирали у тебя Василису раз в неделю, чтобы проверить, как изменился её интеллект. Они говорили, что твоя станция самая умная из всех опытных образцов. Ты практически с ней не расставалась. Жаль, что проект пришлось свернуть.

- Свернуть? – удивилась Ева. – Значит, она не сможет поговорить со мной о моём прошлом?

- Увы, - мама покачала головой. – Все образцы, в том числе и наши три, опечатаны и законсервированы на главной базе в Пекине. Тао и Ян сейчас заняты в новом проекте, более перспективном.

- Ааа… Может ты попробуешь их уговорить, чтобы они прислали мне мою Василису? Если проект закрыт, то она им больше не нужна. А мне нужна, чтобы вернуть память. Они же ваши с папой друзья! Ну попроси, пожалуйста.

Подумав несколько секунд, Марина Витальевна кивнула.

- Ну хорошо, я попробую их уговорить.

- Марин, а ты думала о том, что мы будем делать потом, года через три-четыре?

- А что мы будет через года три-четыре?

- Ей будет уже двадцать. Мы не сможем от неё это скрыть.

- А нам и не придётся. Мы с Тао уже всё обсудили.

- Обсудили, какие молодцы! А наше руководство знает о том, что вы обсудили? Нам придётся заключить контракт ещё лет на сорок, чтобы отработать текущий долг. И потом ещё сорок, если мы проведем хотя бы одну дополнительную операцию.

- Не хочешь, не заключай. Я тебя не заставляю. Можешь прямо сейчас собрать вещи и вернуться в Австралию. Анджела будет в восторге.

- Марин, ну я же не об этом…

- А о чём, Серёж? Мы не можем повернуть назад, слишком поздно. Пусть мне придётся отработать ещё хоть сто, хоть двести лет. Но я сделаю это ради Евы. А ты сам решай.

- Я тоже уже решил. Я вас не брошу.

Ева сидела на ковре, попивая третью подряд кружку горячего какао и наблюдала, как двое её одноклассников, соседка по парте Алиса и их общий друг Андрей, рубятся в техасский холдем с её младшим братом и его другом по секции Егором.

Не смотря на разницу в возрасте, Антон и Егор вели в счёте. И это не могло не задевать старшеклассников.

Ева бы и хотела им помочь, но покер оказался для неё нерешаемой задачей.

Она не понимала, когда её друзья врут, а когда говорят правду и не чувствовала тот скользкий момент, когда целесообразно пасовать. Хотя по заверениям Антона, это была именно она, кто научил его играть, когда ей было десять, а ему семь.

И не в одном покере теперь Ева была профаном.

Она без труда решала сложнейшие задачи по геометрии, но сочинения по литературе приводили её в ступор. На физкультуре, сидя на скамейке, она без труда высчитывала в какую сторону сейчас прилетит мяч, но, если становилась играть, сильно отвлекалась на разговоры и неизменно проигрывала.

С друзьями по Скайпу тоже было не все гладко. Все как один, они говорили, что Ева сильно изменилась, не только внешне, но никто не мог объяснить, в чём же именно.

Однажды, оставшись одна, Ева решилась на отчаянный шаг – попробовала набрать номер подруги из старой телефонной книги. Равнодушный голос в трубке сообщил ей, что номер не обслуживается. То же произошло и с тремя другими номерами.

Все эти странности очень беспокоили Еву. Но ещё больше её беспокоили сны, в которых она наблюдала себя как будто со стороны. Раз через раз во всех сновидениях, где присутствовал искусственный интеллект, они будто менялись с ним местами. То Василисой была она и смотрела вверх на Еву, то наоборот, Ева была собой и смотрела вниз на Василису.

Родителям она об этом не говорила, не желая их напрасно беспокоить.

- Сиди здесь и никуда не уходи, - категорично заявил Антон, когда они сидели в воскресенье в торговом центре. – Я посмотрю, сколько стоит велик и сразу же вернусь.

- Ты говоришь так, как будто это я твоя младшая сестра, а не наоборот, - прыснула Ева. – Иди и смотри, сколько нужно, я никуда не денусь.

- Всё равно, я быстро, - он чмокнул её в щёку и пулей умчался в магазин спорттоваров.

За спиной Евы кто-то громко ахнул. Она мигом обернулась.

- Так это и правда ты. Я думала, что обозналась. Ты так сильно изменилась!

За соседним столиком сидела светловолосая голубоглазая девушка одного с Евой возраста и с нескрываемым интересом её рассматривала. Она явно знала Еву.

- Простите, мы знакомы?

- Конечно, знакомы. Я Эля. Мы с тобой были лучшими подругами.

Ева на секунду закрыла глаза и попыталась вспомнить. Ничего. И на фотографиях она её точно не видела.

- Я… у меня диссоциативная амнезия… Прости, но я тебя не помню. Извини.

- Да, - участливо протянула Эля. – Я слышала, что ты так и не вышла из комы. Я хотела тебя навестить, но твоя мама сказала, что лучше не надо. Твоё лицо превратилось в кашу, - хихикнула она и сразу прокашлялась.

Хотела навестить? Странно. Родители никогда об этом не рассказывали.

- Мне сделали четыре высокотехнологичные операции, - пояснила Ева и чуть приподняла подбородок. – Вот видишь, только два шрама осталось. Но лицо не такое как на фотографиях.

- Да и не только лицо, я слышала, как ты говорила с Антоном. И как он с тобой говорил. Никогда бы не поверила, что такое возможно.

- Возможно что? – не поняла Ева.

- Ну, отношения ваши, такие. Вы всегда грызлись, как кошка с собакой, но ты его прямо возненавидела, когда он рассказал родителям про покер на раздевание со студентами у меня дома. Они запретили нам общаться. Это было за год до… до аварии. Ну, ты знаешь.

Но Ева не знала. Ни о покере, ни о подруге Эле, ни о запретах ей не рассказывали ни родители, ни Антон. В мозгу почему-то зудела фраза: «Ты так и не вышла из комы».

Эля посмотрела на часы в телефоне и внезапно подскочила.

- Он меня убьёт. Я договорилась с Лёшей пойти в кино, в четыре. А уже десять минут пятого. Он ненавидит, когда я опаздываю. Прости, созвонимся как-нибудь.

- Созвонимся, - бросила ей вслед Ева. И только потом вспомнила, что не сможет – в её телефоне все номера неправильные.

- Василиса, я не могу на это смотреть. Это всё из-за меня, понимаешь? Если бы я тогда не пошёл на ту дурацкую стройку, ничего бы не случилось! Она бы не лежала сейчас здесь. Не лежала, не умирала! Всё из-за меня!

Она лежала на больничной кровати, голова замотана в кокон из бинтов, как у мумии, с прорезями только для глаз. Грудь почти не подымалась. Только прибор противно пищал через каждые несколько секунд.

- Если бы только можно было что-то сделать. Может, искусственный мозг, как у тебя… Мама говорила, что это возможно, теоретически…

Марина Витальевна резала на кухне салат, когда Ева бесшумно вошла в комнату. Из гостиной доносились звуки всё ещё включённого телевизора.

- Мам, я всё знаю.

- Что ты знаешь, солнышко?

- Всё знаю. Я встретила свою бывшую подругу Элю.

Мама отложила нож и подняла глаза на дочь.

- И что же такого она тебе рассказала? Эта девочка из неблагополучной семьи, она вечно втягивала тебя в неприятности. Мы с отцом…

- Мам, я знаю, что я умерла.

Марина Витальевна разом похолодела. В голосе Евы не было ни испуга, ни сомнения. Она просто констатировала факт.

Очень медленно и осторожна она опустилась на стул и вперила взгляд в свои дрожащие руки.

- Как ты узнала? Антон проболтался?

- Нет. Антон тут не причём. Он образцовый младший брат, но Эля рассказала мне, что раньше он был совершенно другим. Мы с ним ненавидели друг друга.

- Эта Эля совершенно не знает, о чём говорит, - огрызнулась Марина Витальевна. – Из-за этого ты решила?..

- Не из-за этого. Не только. Доктор Дзян говорил мне, что мышечная память остаётся с человеком на всю жизнь, а я не могла повторить ни одного танцевального движения, которые были на моих старых видео. Вы с папой говорили мне, что очень хотите, чтобы моя память вернулась, но оградили меня от всех старых друзей и даже изменили их номера телефонов в моей записной книжке, чтобы я не могла до них дозвониться.

- Когда ты проснулась, ты уже не была той Евой, что была до аварии. Это правда. Поэтому мы с папой и приняли решение о переезде и о школе. Мы не хотели, чтобы ты страдала.

- Вы перевезли нас в другой город и отдали в новую школу, чтобы я ничего не смогла узнать о себе бывшей. Но я нашла номер моей старой учительницы – у меня была пятёрка по литературе и двойка по геометрии. Я просто не могла так сильно измениться.

- Ева, ты же не врач, чтобы об этом рассуждать. Детка, твою голову раздробило в щепки.

- Именно, - на лице Евы растянулась странная диковатая улыбка. – Эля мне так и сказала: «Твоё лицо превратилось в кашу». И знаешь, что, мам? Сегодня я отчетливо увидела это во сне. Я была Василисой и смотрела, как лежу на кровати вся в бинтах и проводах. Антон, который держал меня в руках, читал мне, которая в бинтах, сказки, плача через каждое слово. Я выглядела так, как будто уже была мертва.

- Ты не умерла, по-настоящему, - еле слышно сказала Марина Витальевна. – Всего на несколько минут, и то, это даже меньше, чем клиническая смерть. Я бы этого никогда не допустила. Пожалуйста, позови своего отца. Мы обо всём тебе расскажем.

- Я – машина наполовину?

- Нет, - возразил Сергей Сергеевич. - Ты человек со встроенным искусственным интеллектом. Поврежденные участки твоего мозга контролирует Алиса. Движение, внимание, краткосрочная память. Некоторые моторные функции. Мы сами, если честно не до конца понимаем, как именно вы коммуницируете, но факт остаётся фактом – твоим телом вы управляете совместно. И это эффективное управление.

- Совместно? – повторила Ева ошарашенно. Не на такое признание она рассчитывала.

В то, что сказали ей родители, невозможно было поверить. Сложнее даже, чем поверить в то, что она уже умерла и стала зомби.

- Большая часть твоего мозга не подлежала восстановлению, - с дрожью в голосе пояснила Марина Витальевна. – Если бы ты проснулась после комы, не прожила бы и недели. Или жила бы как овощ. Мы не могли этого допустить.

- Мам, я вас не обвиняю. Честно. Просто я не понимаю… Кто я? Киборг? Андроид? У меня есть месячные и ломаются ногти. Мне больно, когда я падаю. Это всё искусственное или настоящее?

- Конечно, настоящее, Ева, - с явным облегчением в голосе ответил папа. – Науке ещё очень далеко до того дня, когда будет создан первый по-настоящему человекоподобный киборг. Твоё тело осталось прежним, изменился только способ его управления.

- Доктор Тао работал над прототипом «Василисы» ещё со школьной парты, более пятнадцати лет, - продолжила мама. - Но сама по себе она была способна только выполнять простейшие команды, посылать короткие электрические сигналы и производить несложные математические расчёты. Всего за год, что она провела с тобой, её интеллект вырос до уровня шестилетнего ребёнка. Ты научила Василису тому, чему Тао не мог научить за пятнадцать лет.

- Хотите сказать, что моим телом управляет мозг шестилетки? Серьёзно?

Родители переглянулись.

- Завтра утром мы позвоним твоему доктору Дзяну и доктору Тао. Они постараются ответить на все твои вопросы.

- Ааа…

- Они совместно проводили операцию на твоём мозге и вживляли Василису. - На мамином лице появилось виноватое выражение. - Не думай, что мы не понимали, какой это риск, доченька. Никто никогда не делал таких операций, но ты умирала у нас на руках. У меня на руках. А Василиса… Василиса слушала Дзяна беспрекословно. Тебе становилось лучше прямо на глазах.

- То есть как это - слушалась?

- Просто слушалась. - Дзян говорил Василисе, чтобы она подняла твою руку, и она поднимала. Он велел ей начать регенерацию кожи на твоей щеке. И через пару дней рана заживала как по волшебству. Дзян и сам не до конца понимает, как именно Василиса это делает. Но это работает, доченька, и, если нам повезёт, ты проживешь ещё очень долгую и долгую жизнь.

Ева усмехнулась.

- Я проживу или Василиса?



Дата выпуска: 14.03.2021