Он выбрался из-под паланкина носилок. Его услужливо подхватили под руки, чтобы не оступился или, не дай Солнце, упал. Носильщики, восемь крепких, мускулистых парней в шерстяных пончо с вытканными цветастыми узорами на них почтительно склонились перед ним. Чрезвычайно почтительно.

А как же иначе – это же Сын Солнца, инка, стоит перед ними!

Дорога к дому дев Солнца была усыпана лепестками роз; мама-аклья, окружённая служанками, все в нарядных рубахах-платьях и золотых ожерельях, приветствовали его глубокими поясными поклонами. Было очевидно, что к его визиту готовились.

Сын Солнца полной грудью вдохнул кристально-чистый, с утренней холодцой, горный воздух.

Красивая, но уже давно перешагнувшая рубеж юности женщина, видимо, из невостребованных до сих пор акльей, в поклоне поднесла ему золотой поднос с двумя золотыми чашами, золотой табакеркой и связкой сушёных отборных листьев коки. В одной из чаш, словно маленькое солнце, переливался всеми оттенками золотого цвета мёд, собранный пчёлами с цветущей коки.

Сейчас он выпьет этот благословенный солнечный напиток, закусит нежнейшим, приправленным чили мясом куи, зажуёт тремя-четырьмя листиками и глубоко нюхнёт табачку с пыльцой цветков коки пополам вперемешку. Он Сын Солнца, великого Инти – инка!

Так он и сделал. Махнул до дна медку, сжевал бескостную тушку морской свинки, наслаждаясь остротой приправы, загнал за каждую щёку по два листика и нюхнул полные ноздри смеси из табакерки так, что глаза в солнца превратились. Постоял, прижмурившись и подняв в экстазе руки к небу, под пристальными, подобострастными взглядами подданных и чихнул с удовольствием, оглушительно и громоподобно.

Хорошо!

Все вокруг одобрительно зацокали и закивали головами. Инка чихнул при всех – это как мимолётное сошествие на землю бога Ильяпы, повелителя громов и молний.

- Веди, - причавкивая, повелительно сказал Сын Солнца маме-аклье, настоятельнице Дома Дев Солнца.

Лицезреть девственных красавиц, отобранных для служения Инти, солнечному богу, и Сынам Солнца, дозволялось только инкам, но никак ни куракам, ни камайокам, ни, тем более, пурехам под страхом смерти.

Пурех – простой земледелец и ему полагается треть трудов его. Треть отдаётся Солнцу и ещё треть Сапа-Инке, императору Тауантисуйу, из которой уже кормятся кураки, поместные вожди, и камайоки, специалисты и начальники на имперской службе.

Мама-аклья распахнула перед Сыном Солнца яркий полог, сотканный из тончайшей шерсти молодой альпаки. Тот чинно вошёл и обозрел выстроившихся в ряд двадцать стройных дев, облачённых только в тонкотканные, длинные, до пят, белоснежные рубахи, которые не столько скрывали, сколько очерчивали точёные формы их свежих и молодых тел. Соски крепких, округлых грудей явственно выпирали сквозь облегающую их ткань.

Эти подробности женского тела Сына Солнца интересовали однако, несколько меньше, чем другие. Он жестом подозвал к себе маму-аклью и шепнул ей в угодливо подставленное ухо несколько слов.

- Девочки, все повернулись! – приказала настоятельница, выслушав инку.

Девушки-акльи синхронно развернулись, и Сын Солнца вожделённо уставился на обтянутые полупрозрачной тканью округлости полушарий, выдававшиеся из-под их тонких талий. Он вожделённо пошевелил растопыренными пальцами, предвкушая. О, это томительно-сладкое чувство безотказного выбора! Чрезвычайно богатого выбора!

Сын Солнца выбрал, наконец, глазами два самых аппетитных полушария и, выставив вперёд ладони, медленно двинулся к ним, чтобы прикоснуться и накрыть их дрожащими от нетерпения дланями. Он зажмурился, ожидая сладких соприкосновений…

- Для дела Сапа-Инки, вызываю инку-кипукамайока! – послышался из-за двери-занавески хриплый и усталый, но зычный голос.

Руки Сына Солнца замерли в самой толике от вожделённой цели. Он сморгнул, словно сбрасывая с себя морок, выпрямился и, развернувшись, стремительно прошёл мимо строя девственниц и застывшей в поклоне мамы-акльи к выходу.

Воля верховного, Сапа-Инки, властителя Великой Империи Четырёх Сторон Света, не терпит проволочек. Путаясь в своём пончо, Сын Солнца, он же инка-кипукамайок, начальник над всеми кипукамайоками в империи, специалистами умеющими читать кипу, разбирая вычурные узелки верёвочной письменности, навязанные на шнурах различных цветов и длины, вышел навстречу тяжело дышавшему и посекундно сплёвывающему зеленым, от нажеванных на бегу листьев коки, часки.

Бегун-почтарь, судя по красной дорожной суме, украшенной красной бахромой и бандане, также красной с бахромой и потому напоминавшей императорскую льяуту, был фельдъегерем самого Сапа-Инки. Фактически его воплощением в данный момент выполнения своих обязанностей.

Сын Солнца подобострастно поклонился. Нет, не самому часки, но образу, который он нёс на себе в виде сумы и банданы. Поклонился и всем своим видом, выражавшим крайнюю степень покорности, дал знать, что готов внимать словам посланца.

- Солнцеподобный Сапа-Инка, - громко, чтобы все слышали и бухались при упоминании императорского титула на колени, чтобы эхо перекатывалось по горным пикам, заговорил часки, - шлёт Сыну Солнца, инке-кипукамайоку, пожелания здоровья и процветания, целостности его уаки, а также шлёт тебе кипу, требующий твоего умения толкования узлов и шнуров. Приказываю инке-кипукамайоку разобраться с путаницей, допущенной в кипу, и внести необходимые исправления, дабы камайокам стало доступно понимание смысла, заключённого в узлах и шнурах. Приказание выполнять немедленно. По выполнении отправить кипу с часки Сапа-Инки в Куско.

- Дай! – ответствовал на это Сын Солнца, протягивая руку.

Часки достал из красной сумки подобие макраме, скомканное в клубок. Легонько его встряхнул, и разноцветные шнуры с навязанными на них вычурными узелками тотчас же распутались и «макраме» стало похоже на паука-тысяченожку с телом бубликом. «Бублик», кольцо, к которому крепились шнуры с узелками, был красно-кровавого цвета, цвета Сапа-Инки. Увидав его, все находящиеся во дворе, только что вставшие с колен, снова бухнулись на них, включая часки. На ногах остался стоять лишь Сын Солнца, так как сейчас, держа в руках переданный ему часки кипу, олицетворял самого Сапа-Инки.

Он мельком осмотрел фронт предстоящих работ.

- Скамью и стол! – приказал он властным тоном.

Тотчас же один из носильщиков-охранников, встав на четвереньки позади Сына Солнца, предоставил свою спину для сиденья. Два других встали на четвереньки рядком спереди, создавая подобие стола. Их накрыли попоной.

Сын Солнца сел на спину-скамью первого слуги, разложил кипу на спинах-столе других, и стал ощупывать-рассматривать шнуры и узелки. Находя изъяны, Сын Солнца всякий раз злорадно оскаливался. Он распутал и заново навязал несколько узелков, пяток развязал начисто,а один шнурок вообще оторвал от кипу и брезгливо отшвырнул прочь.

Возня с кипу заняла, наверное, пару часов. У Сына Солнца даже начал неметь зад от сидения на неудобной поверхности.

«Кто же так кипу для самого Сапа-Инки вязал? – думал он, перебирая шнуры. – Узнаю – на всю жизнь непутевого в Кольясуйу лам гонять пошлю! В самое пекло, куда всё время арауканы вторгаются! Там-то он быстро научится внимательности, имперское войско обслуживая. Военные, если что не так, сразу маканой о шести шипах череп ему причешут!.. Готово!»

- Готово! – озвучил он, вставая, наконец, в полный рост и демонстрируя всем кипу, поднимая его над головой…

И тут кипу вырвался из его хвата и взлетел! Взлетел и устремился ввысь, ускоряясь по направлению к солнцу, уже висевшему в зените. Воздух безветренно всколыхнулся, и весь небосвод прочертила разноцветная, яркая арка радуги.

Из тамбо, где содержались Девы Солнца, раздались истошно-панические, закладывающие уши девичьи визги.

Сын Солнца подпрыгнул, надеясь перехватить летящий вверх кипу, но не достал. Слишком высоко!

Он утратил кипу Сапа-Инки! Не уследил!.. Такая оплошность непростительна! Искупить такое может только одно!

Сын Солнца подбежал к краю, где скальная плита, на которой располагалось тамбо Дев Солнца, круто обрывалась в пропасть, и бросился вниз.

Начав падение, он всё еще слышал пронзительные визги девушек-акльи, которые почему-то складывались в слова: «Проснись! Проснись! Проснись!..»

- Проснись! Проснись! Проснись же ты, наконец!

Петра вырвали из холодящего душу падения в бездну настойчивыми тормошениями. Его решительно вырывали из объятий Морфея, грозивших, казалось, обернуться объятиями Танатоса. Пробуждение сопровождалось чувством адреналинового шока, который испытывает человек, уверенный в своей неминуемой трагической кончине, и избегнувший её волей обстоятельств. Сердце бешено колотилось, все тело било мелкой дрожью.

Пётр разлепил глаза, но без очков его близорукие глаза различали лишь смутный, размазанный цветной силуэт склонившегося над ним человека.

- Проснулся, наконец! – облегченно выдохнул-сказал силуэт голосом Шефа.

Пётр нашарил на прикроватной тумбочке очки и водрузил их на нос.

«Не бедный, вроде бы, - подумал он. – Давно бы мог лазерную коррекцию зрения сделать, а всё очки ношу…»

Смутные образы приобрели очертания. Человеком, склонившимся над ним, действительно был шеф собственной персоной. В комнате было ещё несколько человек, но Пётр их не знал. Один из них был в медицинском халате.

- Тебе сделали укол, - сказал Шеф, глядя прямо в глаза Петру, и тому стало от этого взгляда некомфортно. – Твой чип показывал предынсультное состояние. Едва успели. Мы молодцы!

Последнее сказанное слово требовало благодарности в ответ и Пётр слабым голоском проскрипел:

- Спасибо…

- А ещё мы засекли сигнал, - продолжал шеф. – Прямо отсюда, и той самой модуляции…

- Какой модуляции? – спросил, не дав закончить, Пётр, пытаясь привстать на кровати.

- Той самой, после которой Концерн «Арес» выпускает продукт, аналогичный нашему, но с гораздо меньшими издержками на разработку. Впечатление такое, что они занимаются отверточной сборкой, если такое сравнение может подойти к созданию программного продукта. Причём последние полгода продукт несёт признаки индивидуального почерка, - твоего, между прочим, почерка.

- Моего почерка?.. – как эхо произнёс Пётр ошалело. – Не может быть… Это же…

- Да, да. Госизмена, - закончил за него шеф. – Создаётся такое впечатление, что ты самолично пишешь для «Ареса».

- Нет, нет, - судорожно возразил Пётр, привскакивая. – Я лояльный программист!..

- Верю, верю, - успокоил его Шеф. – С чего бы здоровому молодцу, как ты, вдруг начать загибаться во сне от инсульта? Благодаря твоему несостоявшемуся загибу мы этот сигнал и обнаружили. Приступ усилил его на порядок и создал помехи, которые удалось засечь. Я так и знал, что идёт утечка! Брейн-дрейн!

- Так – это я?.. – попытался сказать Пётр, но запнулся от холодящей душу догадки.

Люди, одетые в костюмы биозащиты, ходили по комнате и обмахивали её приборами, похожими на вычурных гигантских насекомых, насаженных на штыри-«булавки».

- Всё чисто, - сказал один из них, оборачиваясь к Шефу.

Лицо говорившего было скрыто за тонированными стёклами защитных очков, нижняя часть лица была скрыта респиратором.

- Стало быть, ты, - подтвердил Шеф догадку программиста.

- Я… Я… - залепетал Пётр, натягивая одеяло по самый подбородок, словно пытаясь защититься. – Я лоялен…

- Знаю, - успокаивающе подтвердил Шеф. – Не мог же ты своим бабам разболтать в процессе… Таких-то лексических оформлений нет, чтобы тебе по теме проговориться… Тут другое... – Он легонько постучал пальцем по лбу программиста.

- Меня?.. Я?.. – Шеф кивал, и от этого на душе становилось ещё горше. – Меня хотели убить?... Доведя до инсульта?..

- Нет, что ты, - разуверил Шеф Петра. – Кто убивает дойных коров? Это твоё подсознание так отреагировало… Груз ответственности…

- Вниз! – внезапно закричал Пётр, заставив вздрогнуть всёх присутствовавших. – Я бросился вниз! В пропасть! Сам!..

- Что?.. – не понял Шеф.

- Сон! Во сне!..

- А ну-ка поподробнее!

Пётр, запинаясь от волнения, пересказал свой сон с трагической развязкой.

- Сын Солнца, говоришь? – задумчиво спросил Шеф, выслушав. – Почтил визитом ритуальный бордель…

- Нет, не бордель, - возразил Пётр. – Там все девушки были девственницами. Очень красивые. Я мог выбрать любую. Для неё это было бы почётно.

- А ламы там были? – перебил Шеф.

- Не видел, но как бы само собой разумелись.

- А привечали, говоришь, чем?

- Мёд очень специфический, мясо морской свинки, нюхательный табак и сушёные листья, но не как приправа. Не как еда. Дурманят, если их жевать.

- Кока, - заключил Шеф. – Там ее и по настоящее время жуют; элемент культуры, понимаешь.

- Где? - в свою очередь не понял Пётр.

- В Перу. А конкретно тебе снилась доколумбова эпоха. Империя инков, империя четырёх сторон света, то бишь, Тауантисуйу. Теперь всё проясняется!

- Что проясняется?

-Как я понял, ты в том сне тоже был уникальным специалистом?

- Да, я навязывал и растолковывал какие-то узелки на разноцветных шнурах.

- Кипу?

- Ну, по-моему, это так называлось.

- Растолковал и навязал?

- Да, - ответил Пётр с нотками гордости в голосе, - блестяще!

- А оно потом фьють - и в полёт на Солнце над радугой, а ты вниз головой в пропасть? – остудил его шеф.

- Ну, как-то так, - согласился программист. – Потом проснулся от визга девушек. Они так истошно визжали! Они почему-то думают, что от радуги девственница может забеременеть, а Деву Солнца, если она забеременела не от Сына Солнца, приносят в жертву…

- Как же над тобой поработали. И погружение в виртуальную реальность, и алкалоидный элемент отвлечения, и эротический манок, и социальное поглаживание оказанием высочайшего доверия и признания уникальности, и, соответственно, удовлетворение собственных амбиций, - перебил его Шеф. – Классически!

- Что классически?

- Все получили то, чего хотели! Ты получил сладкие грёзы, а они сладкую информацию!

- Но я же ничего не делал, - стал оправдываться Пётр. – Ничего…

- Ты им узелки распутал! – сказал, как отрезал Шеф. – Эй! – обратился он к людям в комбинезонах, всё ещё шарившим по дому в поисках чего-то. – Пакуйте парня! Он в инкорпорации с недружественным искусственным интеллектом.

- Я ни в чём не виноват! – попятился Пётр и наткнулся спиной преграду в виде спинки кровати. – Я ничего не делал… Я лояльный…

- Не виноват, не виноват, - успокоил его Шеф. – Ты лояльный программист. Вон, твоё подсознание раскусило, что с тобой что-то не так, и чуть тебя не прикончило. Груз ответственности, понимаешь ли. Надо разобраться, что к чему для принятия должных контрмер.

Пётр в одном халате на голое теле сидел за столом в компании Шефа и медика, комментировавшего томограмму мозга программиста. Тот ещё не привык к своей абсолютной выбритости, которой его подвергли сразу же, едва привезли на каталке в медицинский исследовательский центр. На всём теле была удалена любая маломальская растительность, и Пётр испытывал повсеместный кожный зуд. Хотелось чесаться. Везде.

- Как видите, - говорил медик, показывая лазерной указкой на участок мозга трёхмерной голограммы, висевшей в воздухе над ними, – имплант внедрён в лобную часть мозга и очень трудно поддаётся обнаружению из-за того, что почти полностью состоит из органики, причем из тканевого материала самого реципиента. Исключение составляют графитовые сегменты, необходимые для удаленного приема-передачи информации. Имплант, если его можно так назвать, фактически является процессором с активированной в нём программой возбуждения мозга носителя с целью побудить к выдаче запрашиваемой информации. Причём, так как процессор фактически является собственным органом реципиента, он может «загружать» в мозг информацию, которая проявляется в виде наведённых сновидений, сопровождаемых массивами соответствующих данных. В сознании спящего возбуждались такие сновидения, которые фактически являлись расспросами в завуалированной образами форме. В данном случае, узелковая письменность инков…

- И каждый узелок?.. – перебил, уточняя Шеф.

- Содержит информационный массив. Подсознание растолковывает его как истину или ложь. В случае лжи…

- Узелок перевязывался заново или распускался вообще! – воскликнул Шеф. – А им только того и надо – всего лишь знать где ложь, а где истина!.. Но как? Я знаю, что мозг самый ленивый орган человеческого организма. Как этот имплант заставлял его, - он кивнул на Пётра, - работать на себя? Эта работа, наверное, так измотала его мозг, вкупе с осознанием ответственности за совершаемое, что дело едва не кончилось инсультом.

- Выработка рефлексов путём возбуждения центров удовольствия. Воспринималось как наркотическая эйфория, удовлетворённое чувство доминирования, сексуальная удовлетворённость. Как кусочек сахара цирковому пуделю перед выполнением трюка, и ещё один после…

- Секс!.. – вдруг вскричал Пётр, вызвав недоуменные взгляды Шефа и медика. – Я, кажется, знаю, откуда у меня взялся имплант! Линда!.. Исчезла, словно ее клинером слизнуло!.. «Бодаться» любила – страсть как… Любила соприкосновение лбами. Говорила, что так можно заглянуть поглубже в душу …Она и подсадила мне семечко!..

- Проверим, - сухо уверил Шеф и упрекнул. – Тебя неоднократно предупреждали касательно твоих забегов за юбками, а также, что беспорядочные связи ничем хорошим не заканчиваются.

- Вы мне платите столько денег, что потратить их можно только на женщин! – парировал Пётр, едва ли не упрекая.

В ответ Шеф так многозначительно хмыкнул, что программист вмиг смирил свой норов и стал яростно чесать голову, шею и спину, куда мог дотянуться согнутыми в крюки пальцами.

- Можно сделать укол антигистаминным препаратом, - предложил Шефу медик, показывая глазами на страдающего от зуда Петра, а взглянув на него, поменял мнение, – или седативным…

- Пусть почешется… Мы сейчас все чешемся, - образно ответил Шеф и спросил. – Имплант сейчас угнетён?

- Да, сейчас он не представляет опасности. Его можно деактивировать. Организм реципиента воспримет деактивированный имплант как доброкачественное образование, которое со временем отторгнется без вредных последствий для здоровья.

- Погодим пока с этим, - сказал Шеф. – Наведённые сновидения говорите…

Он набрал какой-то контакт, пошевелив в воздухе пальцами.

- Мне нужна пара самых худших программистов, что существуют на белом свете, - обратился Шеф к кому-то по ту сторону линка. – С выдающейся способностью творить эпохальные косяки.

Услышав это, программист перестал чесаться.

- Меня не волнует, что у нас работают только лучшие из лучших. Говори правду! Я не верю в идеальный мир. Нужны проверенные делом!.. Есть такие?.. Меня не волнует, что они уволены с «волчьими билетами». Найти и вернуть за вознаграждение!.. Да хоть в ногах у них валяйся для компенсации морального ущерба… Компенсирую – не обижу!.. Слово Шефа! Иначе сам с «волчьим билетом»!.. Выполнять!

Он жестом отключил линк.

Пётр и медик смотрели на него с интересом.

- Ещё нужны хорошие сомнологи и гипнотезёры. - Ответил Шеф на их вопросительные взгляды, и затем - Петру:

– Готовься, Сын Солнца, наша месть будет ужасна!